Я знаю силу слов

Да. И не обязательно тех, которые звучат громогласно, а и тех, что произносятся внутренне, для самого себя. Слов самоуспокоения и самовнушения. Слов исцеляющих, врачующих, дарующих надежду и силу.

Это всем нам хорошо известные команды аутотренинга. Спокойные, тихие и, между тем, неизмеримо властные. Они «собирают» нас, концентрируют, дают возможность  собраться с силами и отдохнуть. Сам про себя  я называю это состояние «самогипнозом».  Быть может, из-за собственной гордыни по поводу того, что сторонним силам не дано меня ввести в подобное состояние, а я вот сам могу. По своему велению-хотению…

Когда-то наш «всемогущий» Анатолий Кашпировский пытался подвергнуть меня действию гипноза трижды и всякий раз безрезультатно. Еще когда-то этим пытались заняться врачи городской больницы ОХМАДЕТ. У них тоже не получилось – тогда списали на отсутствие должных уровней и практики. Кашпировский же пробормотал что-то насчет того, что из нескольких тысяч пациентов иногда встречаются отдельные индивидуумы, которые не подвластны этой силе науки. А вот сам-то себя, мол, могу!

Впервые об этой возможности своей, я догадался в канун своего первоначального аиаперелета. Дело в том, что с раннего детства я ужасно боялся самолетов. Я был еще совсем крошкой, когда неподалеку от нашего двора столкнулись два самолета. На одном из них летели футболисты «Пахтакора». Родители потом рассказывали, что несколько дней подряд милиция собирала фрагменты погибших и уже ненужные им пожитки, которые они везли с собой. А у меня на полжизни  остался панический страх перед самолетами и всем, что с ними связано. Да еще лет до двенадцати не мог есть жареного мяса —  рвало с ходу от одного только запаха. Наверное, память  подспудно заложила воспоминания о густом слащавом дыме, который, рассказывали очевидцы, с месяц висел над округой. А еще появилась привычка прикрываться ладонями при звуках летящего самолета. А, может, это еще было связано и с тем, что в соседнем доме нашего двора жил со своей женой очень несимпатичный мне штурман гражданской авиации. Неприветливый и напыщенный. Словом, с авиацией мне как-то не повезло с самого детства…

Но, как водится, пришлось поневоле. Оказался в разгар лета  я в командировке. На Херсонщине. Отозвали в срочном порядке, а на поезд билетов нет. На  автобус тоже. Только на самолет. Да и  то из резерва местного партийного руководства. Можно и на поезд, но только на послезавтра…

Словом, всю ночь не спал. Мучился. И страшно боялся. До такой мерзкой вяжущей тошноты.   И только под самое утро смог себя настроить, уговорить. В лайнер я все равно входил на самых, что ни на есть ватных ногах. Поинтересовался у стюардессы парашютом, а та только руками развела. Как ни странно, но известие об отсутствующих средствах защиты, меня окончательно успокоило. Я абсолютно равнодушно сидел в пассажирском кресле, только прислушиваясь к скрипам и скрежетаниям старенького «АН-24», обещавшего развалиться в любую минуту. Вот только руки все еще тянулись прикрыть голову.

С борта я удалялся все еще на не гнущихся ногах, но с твердой верой в себя и свои возможности.

Дальше я много летал самолетами. А если бы тогда я знал, что и небо меня бережет от авиакатастроф, то, скорее всего, испытал бы полет и раньше… Но это уже совсем другая история.

Но именно тогда я познал силу слов, внушенных самому себе.